Валерий Фальков: наш главный заказчик - родители

С директором института права, экономики и управления Тюменского государственного университета Валерием Фальковым мы встретились сразу после очень важного для любого образовательного учреждения события - очередного выпуска специалистов. Это 1 тыс. 300 новоиспеченных юристов, экономистов, менеджеров, социологов, специалистов по управлению качеством, государственных муниципальных служащих, таможенников. Большой круг популярных профессий, востребованных в цивилизованном обществе.

-Валерий Николаевич, институт отслеживает судьбу своих выпускников?

-Да. Более того, это один из приоритетов нашей деятельности. В сентябре-октябре мы предоставим в наш университетский центр практики и трудоустройства сведения о каждом выпускнике. Данные эти собираем разными путями - обзваниваем, пишем. Отличительной чертой нашего института является то, что у нас есть ассоциация выпускников. Ее основное назначение - объединение выпускников, мониторинг их карьеры, их места в обществе. И привлечение в разных формах к участию в деятельности института. Это не просто дни открытых дверей и встречи выпускников. Многие читают у нас лекции, помогают с трудоустройством тем, кто каждый год снова выходит из этих стен, очень много содействуют в организации практики.

В современном мире вузы оценивают не только по тому, кого и сколько они набирают, но и по тому, насколько востребованы выпускники. Есть такое понятие, как средний размер заработной платы. Мы очень гордимся тем, что портал SuperJob полтора года назад написал, что выпускники по специальности "Юриспруденция" нашего вуза 2000-2003 годов занимают десятое место в России по размеру средней заработной платы - 60 тысяч рублей. Как они считали, кого опрашивали, какую выборку делали, я не знаю, но для нас это хорошая характеристика. Ясно, что первые места - это выпускники МГУ, МГИМО. Это не означает, конечно, что все наши выпускники сразу же получают по 60 тысяч. Но это информация для размышления.

-Понятно, что не диплом делает специалиста, и никакой вуз не может даже ставить цель 100-процентного трудоустройства своих выпускников по выбранной однажды специальности. Даже в эпоху обязательного распределения не все выпускники работали теми, на кого учились. Каков, на ваш взгляд, допустимый процент "свободных" дипломов?

-Это только мои ощущения - от 6-7 процентов до 20-25. Но здесь, наверное, надо и с другой точки зрения посмотреть на этот вопрос. Это хорошо или плохо, что человек не работает по своей специальности? Если человек выучился на экономиста, допустим, но не работает экономистом, а организовал свою фирму, он реализовал себя как экономист или нет?

-Думаю, более чем! Если еще и фирма вписалась в рынок, развивается, приносит доходы…

-А если он социолог, но тоже создал успешную фирму, то, наверное, образование тоже не оказалось лишним - он научился системно мыслить, что в любом деле очень важно.

Вот у юристов сегодня самый меньший процент выпускников, не работающих по специальности. Может быть, это связано с тем, что гораздо более четко определены его профессиональные обязанности и возможности…

-Мне кажется, что это в первую очередь определяется тем, что общество худо-бедно входит в правовое поле, и все стороны жизни человека регламентируются таким количеством законов, норм и правил, что без квалифицированной помощи ему просто не обойтись.

-Кстати, в этой связи есть такая распространенная позиция, которую сформулировал ректор МГУ Виктор Садовничий, когда сказал в ответ тем, кто утверждает, что юристов очень много, что юридическое образование - универсальное и востребовано независимо от рода деятельности. Юридическое образование надо рассматривать как базис, необходимый для успешной социализации. И говорить, что юристов много - неправомерно. Мы обычно говорим, что хороших юристов мало, а много лиц с юридическим образованием.

Знаете, есть такое ощущение, не основанное на данных статистики и вытекающее, главным образом, из бесед с работодателями, с выпускниками разных годов - неплохо трудоустраиваются многие наши выпускники. По крайне мере экономисты, юристы. Их "на ура" принимают. Пусть это региональный рынок труда. Он, наверное, не показателен в мировых масштабах, но если ты имеешь диплом экономиста тюменского госуниверситета, то ты можешь рассчитывать на работу в хорошем банке, к примеру. Вот как Сбербанк России, допустим. Диплом ТюмГУ - это как гарантия качества. ТюмГУ - и тебя берут в Сбербанк. Вроде бы, что тут такого, но некоторых не берут. Есть такой момент, мне рассказывал Анатолий Сушинских, он у нас сейчас попечительский совет возглавляет, а в свое время был председателем окружного суда. В Ханты-Мансийске в газете встречаются объявления с приглашением на работу экономистов, менеджеров, юристов с припиской о том, что выпускникам югорского университета просьба не беспокоиться.

Это те вещи, которые при любой статистике красноречиво говорят о том, ценятся знания или не ценятся. И как ценится то место, где эти знания получают.

-Вы как педагог, входя в аудиторию в первый раз на первом курсе, видите студентов, которые явно пришли не по адресу?

-Да. И это проблема сегодняшнего высшего образования вообще и нашего университета в частности. Поскольку специальности очень востребованы, сюда нередко приходят по определенному принуждению. Одних пытаются запихнуть родители, другие сами идут лишь потому, что это модно, престижно, товарищи сказали. Или так называемая золотая молодежь… В глубине души многие из них даже понимают, что их к другому тянет. Но это другое не так престижно, как до последнего времени не были престижны физика и химия.

Да и гуманитарное образование, чего греха таить, не так сложно - обществознание, история, русский язык. И этого достаточно, чтобы поступить. Хотя на менеджмент, экономику нужна математика, но это все-таки легче, чем химия, физика, геометрия. И никуда от этого не деться. Это девальвирует качество образования, потому что к нам приходят студенты, не мотивированные на получение высшего образования. Иногда просто отсидеться от армии, иногда банально взрослеть, пока мама с папой платят за их обучение.

-То есть можно сказать, что ваш основной заказчик сегодня - это родители, с только им самим понятными мотивами для обучения их чада именно в вашем вузе?

-Да, наш основной заказчик сегодня - именно родители. Это совершенная правда. Дети, которые действительно горят, - это представители династий. Особенно среди тех, кто на юриспруденцию поступают. Внуки идут уже тех, кто когда-то получил образование в Свердловском юридическом институте. А сегодня они отдают своих наследников сюда. И они на самом деле хотят пойти в прокуратуру, следствие, адвокатуру. Ориентиры у них четко заданы. Они профориентированы изначально. Понимают, зачем они пришли в вуз, что это не просто престижно, они хотят быть юристами. Ну, процентов 20-25 - это явно случайные люди. Потому что привела мама, потому что было модно в классе, потому что им показалось, что это круто и престижно учиться на экономике. Ну а потом у них наступает какое-то замешательство. Они в какой-то момент перестают понимать, чего хотят и куда им двигаться.

-Самое-то интересное, что, по-моему, в замешательстве и "заказчик". Я имею в виду родителей. Они "поступили" своего ребенка, платили за его обучение пять лет. А потом только подумали, а куда с этим дорогим дипломом ребенок пойдет дальше. И у них сразу возникает масса претензий к вузу: почему это вуз не беспокоится о трудоустройстве своих выпускников? Что бы вы могли сказать таким родителям до приемной комиссии?

-Я на два момента обратил бы внимание. Я до последнего времени в должности проректора курировал работу приемной комиссии. И довольно глубоко погружался в проблемы профориентации. И пришел к выводу, что нам нужна не просто структура, которая бы занималась рекламой и маркетингом. А именно профориентацией в ее подлинном смысле. У нас появился Центр, в который мы предлагаем обратиться тем, кто не определился, начиная с седьмого класса. А уж об одиннадцатом что и говорить. Мы предлагаем прийти и пройти тестирование. Оно показывает склонности каждого. Искра божья в каждом из нас есть. Кто-то может писать, кто-то может лечить, кто-то слушать. Кто-то прекрасный организатор, а кто-то - рассказчик. Большая трагедия жизни, когда тот, кому дано писать, пытается слушать.

Этот комплекс уже заслужил очень лестные отзывы самых требовательных родителей. И второй момент. Когда я встречаюсь с абитуриентами, всегда советую следовать голосу своего сердца или ума. Именно своего. У меня было три или четыре случая, когда родители с упорством, достойным лучшего применения, толкали своих детей на выбранную ими стезю. Одну девочку не раз отчисляли и снова восстанавливали с юриспруденции. Она прекрасно пела, была задействована во всех массовых мероприятиях вуза, но не шла у нее юриспруденция. Я говорил родителям, что не надо силой учить ребенка! Посмотрите, может быть, институт культуры, журналистику, иностранные языки. Долго упирались. В итоге ушли учиться другому ремеслу. И таких детей, к сожалению, немало - их карьерные устремления сформированы родителями, без учета из индивидуальности.

-Сегодня не редкость, когда в ресторане вас обслуживает эколог, машину чинит социолог. С одной стороны, казалось бы, вырос общий уровень образования общества. С другой - это специалист с высшим образованием на рабочем месте не имеет каких-то практических специальных навыков работы.

-Думаю, что это не очень хорошо. В 90-е годы произошла резкая девальвация высшего образования. Я где-то встречал цифры и если ошибусь, то незначительно. Не более двухсот бюджетных мест было в советское время в юридических вузах. Это образование было элитарным. Большинству доставалось право на другие профессии - рабочие. Их было проще получить, они гарантировали приличную по тем временам заработную плату. Это была определенная социальная политика. Поступить было сложно. Вузов было немного, и отбор был реальным. И приходили именно за знаниями, за профессией. Педагоги с большим стажем с грустью вспоминают те времена, когда зайдешь в аудиторию и слышно, как муха пролетает. А сегодня аудитория напоминает растревоженный улей - они все с iPhone и iPad. Они другие. Они иначе относятся к информационным технологиям. И мы разрешаем. А как не разрешишь, если президент сидит на совещании с iPad… Это уже становится нормой, когда студент тут же проверяет сказанное мной. Это другой уровень преподавания.

- Для вас это поддержка? Или мешает?

-Нет, мне не мешает. Этот надо воспринимать как данность. Надо включаться самому в этот процесс. Лекции становятся все более интерактивными.

-Ну вот, допустим, появился здравый родитель. Понимает, что ребенку не надо это юридическое образование, и ему, родителю, не потянуть. Пусть в рабочие идет! Куда ему обратиться, где научат востребованным рабочим профессиям у нас в Тюмени?

-Профессионально я на эти темы не могу рассуждать - не занимался. Но знаю психологию родителей. Каждый родитель отдает себе отчет, что человек, выбирающий рабочую специальность, изначально претендует на более низкую заработную плату, чем школьник, выбравший вуз. Да, востребованы сегодня бетонщики, арматурщики, но они же по определению не будут получать столько, сколько будет получать успешный юрисконсульт. Какой же родитель не хочет добра своему ребенку!

И потом, мы говорим, что у нас экономика знаний. Мы все равно никогда не составим конкуренцию жителям ближнего зарубежья, заполонившим наш рынок труда. Это если оговорить о неквалифицированном рабочем труде. Если же говорить о квалифицированном труде, то это уже, скорее, прикладное высшее образование. Это тоже будет хорошо оплачиваться.

-Конечно, надо говорить о квалифицированном рабочем труде. Заводы сейчас строятся современные, технологичные, требующие немалых знаний. Вот у нас к концу года будет запущен металлургический завод. Специалистов для него в Тюмени сегодня просто нет, и взять их негде.

-На таких производствах будет очень много смежных специалистов. Вряд ли там потребуются только специалисты по технологиям сплавов или коррозии металлов. Потребуются квалифицированные программисты, которые способны задать определенную программу. Таких специалистов готовим и мы. Это уже другое качество рабочих специальностей, хотя они, конечно, стоят у станка. Это уже надо иметь высшее образование.

-Мне кажется, что мы вообще стоим на пороге совершенно иной экономики, которая требует и других навыков и других специалистов.

-Есть путь Японии, которая давно поставила задачу стопроцентного высшего образования. И есть другой путь, который сегодня отчасти обсуждается в России. У нас действительно сегодня на одну тысячу населения один из самых высоких в мире уровень образования. Высшего, прежде всего. Но мы понимаем, что качество страдает. И что сегодня лучше? Сделать высшее образование опять недостижимым эталоном для избранных со всеми перекосами, присущими российскому обществу? Ясно, что в эту касту избранных попадут только те, кто первее первых, равнее равных… То есть свойство, родство, кумовство станет главным ЕГЭ. Сегодня этого нет, а если есть, но в меньшей мере. Высшее образование стало общедоступным в принципе. А если мы завтра закроем шлюзы, то есть оставим только бюджетные места, мы же понимаем, что неизбежно дети определенной части общества будут чаще попадать на эти места и получать высшее образование.

И другой путь - сделать высшее образование более качественным: создать определенные механизмы и при этом спокойно всех заинтересованных учить. Пусть даже всеобщее высшее…

При этом важно, чтобы социолог работал социологом, а автомобили обслуживал специалист, получивший все-таки соответствующее образование. Это вопрос, прежде всего, профориентации. И с трудоустройством проблемы снять. Мне кажется, государству это по силам. Я сегодня могу вам сказать, что пристального внимания к вопросам стыковки вузов и рынка труда со стороны государства я не вижу. При всем уважении к государству.

Речь, конечно, не идет о распределении, как это было в советские времена. Вряд ли это будет сегодня. Но очень обдуманная, долгосрочная, масштабная политика должна быть. Когда уровень безработицы рос, чувствовалось, что власть первостепенное внимание уделяет вопросам трудоустройства. Это ощущалось даже в вузах - смотрели, регулировали. А сегодня у нас в непрофильных вузах перестают готовить юристов, экономистов, менеджеров, но есть ли представление о том, куда выйдет через некоторое время такое количество специалистов по IT-технологиям, по нанотехнологиям, по естественным научным специальностям? Мы не рискуем получить то же самое? Второй кризис. Они у нас выйдут, а где рабочие места для инженеров в таких масштабах? Вот сейчас мы говорим: поступайте учиться на инженеров. Хорошо. Четыре-пять лет прошло, и вот специалисты готовы. Им нужна работа. А где производство? Где эти нанофабрики? Где биотехнологии?

-У нас, если посмотреть некоторые цифры, то безработицы быть не должно вообще. Количество вакансий зачастую превышает официальные цифры безработицы. Но требуются не те специалисты, которых сегодня в избытке.

-Если в это поглубже вникнуть, попытаться понять, может ли государство, экспертное сообщество сегодня дать четкие ориентиры, кто нам будет больше нужен через 10-15 лет, то я уверен, что такого уровня прогнозирования и научного обоснования у нас сегодня в принципе нет. А это надо делать, и не только в масштабах России, а применительно к каждому субъекту. И что в этой цепи важнее, наверное, все-таки субъект и муниципалитет. Это надо садиться за стол, условно скажем втроем, - ассоциация работодателей, вузы и органы власти. И говорить. У вас сегодня, допустим, такая линейка специальностей и направлений, а вот у нас стратегическая программа такая: мы планируем тобольский нефтехим, мы планируем индустрию туризма. Эти программы потребуют таких вот специалистов в таком вот количестве. Давайте работать в этом направлении. Тогда у нас увязка будет. Нет такой работы сегодня. Вузы сегодня принимают всех, за кого платят. Платит государство, платят родители. Мы и руководствуемся интересами тех, кто платит. Вы просили юриста - получите юриста. А у родителей потом возникают вопросы к вузу: вы готовили специалиста, устройте теперь на работу.

Мы знаем, что в год готовим 150 юристов, а сколько рынок способен принять? Этого никто не изучает. А такие вещи надо все-таки проводить.

Сегодня происходит самое простое - включаются коммуникации. Говорят, надо готовить инженерные кадры. Включают самый простой механизм - на уровне ЕГЭ. Это в школе надо сориентировать выпускников на сдачу определенных дисциплин. Потому что потом они попадают в определенный тоннель: если у тебя есть определенный набор ЕГЭ, то ты можешь поступить только на такие специальности. Если у тебя нет физики, ты уже не можешь стать инженером, а нет обществознания, на юриспруденцию уже никак не поступишь, как бы потом ни хотел.

Результаты прошлого года я внимательно изучил: не идут на инженерные специальности.

-Мне кажется, ЕГЭ вообще обрубает для ребенка ряд возможностей, когда предоставляет ему право самому выбирать, какие экзамены сдавать? А он еще не способен правильно оценить свои желания и выбирает то, что проще сдать.

-Сейчас ректоры ведущих вузов предлагают третий обязательный ЕГЭ ввести - по иностранному языку. А вообще школы в этом отношении должны, на мой взгляд, более четко ориентировать ребенка именно на возможности, которые дают те ЕГЭ, которые они выбирают.

-На каком уровне, по вашему мнению, могут решаться организационные вопросы системы образования с перспективой на 10-15 лет хотя бы?

-Уровень субъекта - уже достаточный уровень. Муниципалитет - это дошкольное, школьное образование. А начальное профессиональное, среднее профессиональное, высшее - это, конечно, субъект. Но во многом и федерация определяет. К счастью, пока федерация предоставляет неплохие возможности для субъекта. Сегодня есть орган управления образованием, в данном случае - департамент образования и науки.

-То есть одними призывами, только запретительными или разрешительными мерами этой проблемы не решить. Должна быть комплексная, продуманная политика?

-Вообще при всех недостатках и при всех нареканиях в последние годы в системе образования сделано очень много правильных и смелых шагов. Можно сколько угодно спорить вокруг ЕГЭ, но я в целом очень положительно отношусь к этой системе. Это другая практика, другой опыт. Сам по себе этот экзамен неплох. Он, конечно, имеет свои недостатки в масштабах России. Есть злоупотребления в системе ЕГЭ, а в какой системе у нас их нет? Но все-таки он гораздо лучше, чем то, что у нас было. А то, что касается детей неординарных, есть система олимпиад. Даже ярый противник ЕГЭ Виктор Садовничий смирился. Есть система олимпиад, они включены в министерский перечень. Давайте их развивать. Там как раз выявление творческих способностей. И по результатам этих олимпиад поступают в вузы. Эта система позволяет сегодня большому количеству детей поступить в вузы. По ЕГЭ дети приходят ничем не хуже. Количество оболтусов примерно одинаково.

Закончить хотелось бы тем, что государство сегодня все-таки делает немало для урегулирования многих проблем современного образования. Но то, что нагородили в начале 90-х годов, в одночасье не исправить. Огромное количество вузов. В вузах огромное количество студентов, получающих некачественное образование, огромное количество псевдопрофессоров, докторов, кандидатов - преподавателей. Если сегодня просто закрыть большинство этих вузов, на рынок труда хлынет огромная масса кадров, на улице окажется масса студентов каких-либо коммерческих вузов. Куда их девать, где доучивать, какие дипломы выдавать? Это все вопросы простые. Сегодня пытаются закрыть филиалы. Количество их постепенно сокращается. Пытаются объединять вузы. В одночасье этого не произойдет. Государство пошло по пути создания условий, а не жесткого администрирования.

-То есть думать все-таки должен главный заказчик, куда идет его ребенок?

-Феномен нашего главного заказчика уникален. Достаточно обратиться к опыту МММ, который, несмотря ни на что, поднимает все новую и новую волну интереса. Мы с удовольствием наступаем на одни и те же грабли снова и снова…

Владимир Зуйков

Соб. инф.