Тающая легче снега, я была - как сталь: о Марине Цветаевой рассказывает Президентская библиотека

8 октября 2018 года исполняется 126 лет со дня рождения Марины Цветаевой, на судьбе и творчестве которой трагическую печать оставила переломная эпоха.

Разобраться в сложной системе поэтических координат поэтессы, или, вернее, поэта, как обозначала она себя сама, поможет знакомство с рядом авторефератов на тему творчества Марины Цветаевой, которые вошли в электронный фонд Президентской библиотеки: "Синтез литературных и музыкальных жанров в лирике М. И. Цветаевой и А. И. Цветаевой" (2013), "Экзистенциальные мотивы в поэзии Марины Цветаевой" (2016). Кроме того, в электронном читальном зале библиотеки доступен "Ритм прозы М. Цветаевой" (2013) и другие материалы.

Утро жизни сестричек Цветаевых было розово, оно так много обещало…

Марина и ее младшая сестра Анастасия родились в семье московских интеллигентов. Отец Иван Владимирович был основателем и первым директором Музея изящных искусств в Москве, профессором Московского университета, специализировавшимся на античной истории, искусстве и эпиграфике. Мама Мария Александровна была пианисткой, ученицей А. Г. Рубинштейна; она рано умерла, но успела открыть своим горячо любимым дочерям мир музыки и русского слова, играя на фортепиано и читая им вслух лучшие книги из домашней библиотеки.

"Ощущением с первых лет было: страсть к слову, в буквальном смысле, к буквам, что ли, его составлявшим? – пишет Анастасия Цветаева в книге "Воспоминания", которая анализируется в диссертации Е. Косатых "Мир творчества А. И. Цветаевой: художественное, онтологическое, событийное" (2009), оцифрованный автореферат которой представлен на портале Президентской библиотеки. – Звук слов, до краев наполненный их смыслом, доставлял совершенно вещественную радость. Только начав говорить – и почти сразу на трёх языках, мы оказались в таком сообществе, как попавший, по сказке, в горную пещеру к драгоценным камням, которые стерегли гномы. Драгоценное существование слова, как источника сверкания, будило в нас такой отзвук, который уже в шесть-семь лет был мукой и счастьем владычества. <…> Может быть, этой органической усладой „языка“ объясняется, что я не помню трудностей „изучения“ языков? Это было просто вхождение в свой дом, где всё узнавалось.

О Марине же – и говорить нечего. Ее одаренность была целым рангом выше моей, она с первых лет жизни – по народной пословице – хватала с неба звёзды".

Как видим, стилистика, общая страсть к любимому знаку препинания – тире – и общность художественной манеры сестёр как нельзя лучше просматриваются в этом фрагменте воспоминаний об общем детстве.

Считается и по сей день, что Марина Цветаева – "трудный" поэт. Впрочем, как и не менее "трудный" прозаик. Слишком нетрадиционный и на первый взгляд декларативно неклассический. Но нет нарочитости в этом предельно выраженном стремлении быть понятой – с ее многочисленными "фирменными" тире, поднимающими эмоциональный градус как бы "рваного" стилистически текста. Если вчитаться в строки и попробовать войти в многомерный цветаевский мир, поэтесса перестает быть сложной. Становится необходимой.

С малых лет она была болезненно привязана к картине в спальне матери "Дуэль". "Снег, чёрные прутья деревец, двое чёрных людей проводят третьего, под мышки, к саням – а ещё один, другой, спиной отходит. Уводимый – Пушкин, отходящий – Дантес. Дантес вызвал Пушкина на дуэль, то есть заманил его на снег и там, между чёрных безлистых деревец, убил", – опишет потом своё восприятие поэта Цветаева в очерке "Мой Пушкин".

"Первое, что я узнала о Пушкине, это – что его убили. Потом я узнала, что Пушкин – поэт, а Дантес – француз. Дантес возненавидел Пушкина, потому что сам не мог писать стихи, и вызвал его на дуэль, то есть заманил на снег и там убил его из пистолета в живот… С пушкинской дуэли даже простое „болит живот“ меня заливает волной содрогающегося сочувствия, исключающего всякий юмор. Нас этим выстрелом всех в живот ранили".

Первые литературные опыты Марины были связаны с кругом символистов Москвы. Ещё подростком Цветаева познакомилась с Брюсовым, который оказал большое влияние на её раннюю поэзию. Пробой пера Марины стали поэтические сборники "Вечерний альбом" (1910) и "Волшебный фонарь" (1912). Не меньшее воздействие на крепнущий талант оказал художественный мир дома в Крыму, в Коктебеле, – его создал критик и поэт Максимилиан Волошин. Там же поэтесса познакомилась с будущим мужем Сергеем Эфроном.

Дружба с поэтами Максимилианом Волошиным, Андреем Белым и Михаилом Кузминым вылилась в создание уникальных творческих портретов каждого из них – "Живое о живом", "Пленный дух" и "Нездешний вечер".Позже, когда рухнет привычный мир, появится сборник "Лебединая стая" – тревожный, как ожидание писем от мужа-офицера, вошедшего в Гражданскую войну белым офицером, а закончившего её агентом ОГПУ и расстрелянного позже в его же застенках, о чём так и не узнала ушедшая из жизни в 1941 году поэтесса…